— Сюда, — коротко бросил он.

Гарет Джакс с любопытством взглянул на него:

— На юг?

Брови Слантера сошлись на переносице.

— На юг. Странник придет из страны Серебряной реки, через Мглистую Топь. Это самый короткий и легкий путь. Для этих дьяволов — уж точно. Они не боятся болотных жителей. У нас не так много шансов, и самый верный — обойти Топь с юга, а затем повернуть на север.

— Долгий путь, гном, — пробормотал Мастер Боя.

— Зато дойдешь, куда тебе надо! — огрызнулся Слантер.

— А может, мы как-нибудь проскользнем. Слантер упер руки в бока:

— Или по воздуху перелетим! Ха! Ты сам не знаешь, о чем говоришь!

Гарет Джакс молчал и только смотрел на гнома. Внезапно Слантер почувствовал, что, кажется, зашел слишком далеко. Быстро взглянув на Джайра, он нервно закашлялся и пожал плечами:

— Ну, я ведь знаю их лучше, Мордов этих. Ты ведь не жил среди них. И не видел, на что они способны. — Он судорожно вздохнул. — Они словно вылупились из мрака. Словно обломки ночи. Когда они проходят, ты их не видишь и не слышишь, а только чувствуешь. Чувствуешь, что они идут. — Джайр поежился, вспомнив, как там, дома, он почувствовал Морда. Прямо за стеной. — И еще они не оставляют следов, — продолжал Слантер. — Они появляются и исчезают, не зря их назвали — черные странники. Морды.

Он замолчал, качая головой. Теперь Гарет Джакс смотрел на Джайра. Долинец же не замечал ничего: он думал о той страшной ночи, когда он вошел в свой дом. И там, во тьме, притаился один из них. Морд.

— Не хотел бы я встретиться с ним, — пробормотал он себе под нос.

Мастер Боя поправил котомку за плечами.

— Значит, идем на юг.

Весь день они шли через Черные Дубы, тропа змеилась между стволами. В лесу сумерки быстро сгущались, ночная тьма растворяла в себе серый свет дня. Среди деревьев скопился бледный туман, сырой и липкий. И с каждой минутой сгущался. То и дело тропа пропадала в мутной пелене, идти становилось все труднее. Из мрака доносились звуки ночи, которые не предвещали ничего хорошего.

Наконец Слантер объявил привал. Он собирается здесь ночевать? — почему-то с тревогой подумал Джайр. Оба его спутника вопросительно посмотрели на долинца. Тот настороженно огляделся. Громадные дубы окружали их, словно черные стены колоссальной крепости. Дубы, туман и тени — и больше ничего. Нет, еще черный странник. Он где-то здесь, в ночи.

Джайр Омсворд сжал зубы — он изо всех сил боролся с усталостью и болью — и решительно покачал головой. Маленький отряд направился дальше.

Ночь спустилась и на поляну, где, привязанный к дереву, сидел Спилк. Весь день он трудился, пытаясь ослабить узлы на веревках. Никто так и не пришел в овраг к воде: ни путники, ни волки. Тела его товарищей так и лежали на земле. Теперь, в сумерках, они казались бесформенной грудой тряпья.

С искаженным лицом седт ерзал под своими путами. Еще час, ну, быть может, два — и он наконец вырвется и устремится в погоню за теми, кто так его оскорбил. И пойдет за ними уже до конца.

Темная тень упала на Спилка, и он невольно вздрогнул. Прямо перед ним стояла черная фигура в широком плаще с капюшоном — творение смерти, выступившее из ночи. Гнома до костей пробрал холод.

— Господин! — хрипло прошептал он.

Но темная фигура не ответила, не шевельнулась. Она просто стояла и смотрела. Седт заговорил, захлебываясь словами, — так спешил он все объяснить. Он рассказал обо всем: о незнакомце в черном, о предательстве Слантера и о побеге долинца с магическим голосом. Его мускулистое тело ужом извивалось под веревками, и слова не могли скрыть страх, подступающий к самому горлу.

— Я старался, хозяин! Я старался! Освободи меня! Пожалуйста, освободи меня!

Голос его оборвался, и всхлип растворился в безмолвии. Голова упала на грудь, тело тряслось от беззвучных рыданий. Еще мгновение черная тень над ним стояла неподвижно. Потом рука в черной перчатке медленно опустилась на голову гнома, и вспыхнул красный огонь. Спилк вскрикнул. Только раз.

Фигура в черном убрала руку, повернулась и растворилась в ночи. Ни единый звук не отметил ее ухода.

На пустой поляне то, что секунду назад было Спилком, безвольно обмякло под путами. И только отражение звезд мерцало в широко раскрытых, но не видящих больше глазах.

ГЛАВА 9

Близился рассвет. Небо над гигантским хребтом Зубов Дракона из чернильно-синего стало серым; луна и звезды уже бледнели, восточный горизонт мерцал.

Алланон не сводил потемневших глаз с возвышающейся стены гор: обрывающиеся в пропасть утесы, вершины, уткнувшиеся в небо, — голый камень, подточенный ветром и временем. Наткнувшись на глубокую расщелину в скалах, взгляд друида стал тревожным. Там внизу Сланцевая долина — преддверие запретного Чертога Королей, убежища душ умерших. Он плотнее запахнул черный плащ. Какая-то неизбывная тоска тенью легла на лицо Алланона. Россыпь черных камней, сверкающих как темное зеркало, тянулась вниз, к самому дну долины, подобно широкой дороге. Дороге к озеру. Его воды, тусклые, зеленовато-черные, колыхались неспешной рябью в пустынной, первозданной тишине, будто кто-то лениво помешивал колдовское варево в гигантском котле.

“Отец”, — беззвучно прошептал друид.

Внезапный скрип сапог по камням отвлек его, и Алланон вспомнил, что он не один. Его спутники выступили из тени между валунами и встали рядом. Молча они смотрели вниз, на бесплодную каменистую долину.

— Это она? — коротко спросил Рон Ли.

Алланон кивнул. Подозрительность звучала в голосе горца и отражалась в его глазах. Слишком явная. Он даже не попытался скрыть ее.

— Сланцевая долина, — тихо сказал друид и направился вниз по усыпанному камнями склону. — Нам надо торопиться.

В глазах Брин читалась та же подозрительность и недоверие, хотя она и старалась этого не показывать. Кто бы ни шел с Алланоном, настороженность оставалась. И подозрения. Так было всегда. С Шиа Омсвордом и Фликом, когда друид вел их на поиски Меча Шаннары. С Вилом Омсвордом и Амбель, когда он отправил их к Источнику Огненной Крови. Что ж, возможно, он сам виноват. Доверие надо заслужить, а для этого прежде всего самому надлежит вести себя честно и быть искренним. А он никогда таким не был — просто не мог быть. Он хранитель тайн, и эти тайны нельзя разделить ни с кем. Он должен всегда скрывать правду, потому что правду поведать нельзя: тот, кому это нужно, должен все выяснить сам. Истина, доверенная друиду, должна быть сокрыта до поры, иначе она потеряет свое могущество. Могущество истинной правды, добытой как награда за долгий путь. Сам он прошел этот путь…

Алланон на мгновение обернулся — удостовериться, идут ли за ним его спутники, — и вновь обратил все внимание на россыпь блестящих камней под ногами. Он мог бы сложить с себя миссию хранителя, открыть этим детям все, что он знает об их судьбе, выдать им все секреты, и пусть все идет по-другому.

Мог бы… Но друид знал, что никогда этого не сделает. Он отвечал перед высшим законом существования. В этом была его жизнь и его долг. И если тем самым он заслужил их недоверие, что ж, пусть так. Горько, но ничего не поделаешь. Это неизбежная плата.

“Но я так устал, — вдруг подумал он. — Отец, я так устал”.

Спустившись на дно долины, Алланон остановился. Горец и девушка встали чуть позади, и ему пришлось обернуться к ним. Друид торжественно поднял руку и указал на темные воды озера.

— Хейдисхорн, — почти шепотом произнес он. — Отец ждет меня там, и я должен идти к нему. Вы останетесь здесь. И пока я не позову, не сходите с этого места. Что бы ни случилось, ни шагу вперед. Кроме нас троих, здесь только мертвые.

Его спутники промолчали. Они только кивнули и с тревогой уставились на беззвучно бурлящие воды Хейдисхорна. Еще мгновение друид смотрел на их лица, потом повернулся и направился к озеру.